Даосизм
Ле-цзы (1)
Книга “Ле-цзы” имеет
немаловажное значение как памятник древнекитайской мысли, и недаром в Китае
ее причисляли наряду с “Дао-дэ цзином” и “Чжуан-цзы” к трем классическим
сочинениям даосизма. Большинство исследователей датируют тексты “Ле-цзы”
эпохой Хань, в особенности I- III вв. Сам памятник в его нынешнем виде появился
в III в.
Небесная доля
Глава I
Когда Конфуций странствовал
по горе Тайшань, он увидел Жупа Цици, который бродил по равнине в одеждах
из шкур, подпоясанный простой веревкой, и напевал песню, подыгрывая себе
на лютне.
- Уважаемый, отчего
вы так веселитесь? - спросил его Конфуций.
- О, у меня
есть много причин для веселья! - ответил Жун Цици. - Среди всех вещей
в этом мире человек - самое драгоценное, а я имею счастье родиться человеком.
Вот первая причина для веселья! Из двух полов мужчины ценятся выше, чем
женщины, а я имею счастье родиться мужчиной. Вот вторая причина для веселья!
Среди родившихся на этот свет многие не живут и дня или месяца и никогда
не выходят из пеленок, а я уже прожил девяносто лет. Вот моя третья причина
для веселья! Для всех людей бедность - это судьба, а смерть - конец
существования. Я принимаю свою судьбу и спокойно ожидаю конца, о чем же
мне беспокоиться?
- Прекрасно!
- воскликнул Конфуций. - Вот человек, знающий, как быть довольным в этом
мире.
Когда Линь Лэй уже
прожил на свете без малого сотню лет, он в разгар весны надел меховую
шубу и пошел по полю, распевая песни и подбирая колоски, оставшиеся на
брошенной ниве. Его заметил издали Конфуций, ехавший в то время в царство
Вэй. Повернувшись к ученикам, Конфуций сказал им:
- С этим стариком
нужно поговорить. Пусть кто-нибудь подойдет к нему и заведет с ним разговор.
Цзы-Гун предложил
свои услуги. Он настиг Линь Лэя у самой кромки поля, взглянул на его лицо
и, вздохнув, спросил:
- Неужели вы
ни о чем не сожалеете? Вы поете, подбирая в поле колоски.
Линь Лэй не остановился
и даже не прекратил петь. Тогда Цзы-Гун пошел за ним следом, повторяя
свой вопрос. Наконец Линь Лэй обернулся и сказал:
- О чем же
мне сожалеть?
- Вы, уважаемый,
в юности не пеклись о добронравном поведении, в зрелые годы не стремились
к успеху, в преклонном возрасте не имеете ни жены, ни детей, а смерть
ваша уже близка. Какое же счастье привалило вам в жизни, что вы поете,
подбирая в поле колоски?
- Причины для
радости у меня такие же, как у всех людей, - ответил с улыбкой Линь Лэй.
- Но люди так часто делают их причинами своих забот. В молодости я не
радел о благонравном поведении, а в зрелые годы не стремился к успеху
- вот почему я смог прожить так долго. В преклонном возрасте у меня не
было ни жены, ни детей, а смерть моя уже близко - вот почему я могу
радоваться жизни сейчас.
- Но человеку
свойственно держаться за жизнь и бояться смерти. Отчего же дума о смерти
вас радует?
- Смерть - это возвращение
туда, откуда мы вышли, когда родились. Как же могу я знать, что, умерев
сейчас здесь, я не буду рожден где-нибудь еще? Откуда мне знать, не является
ли моя любовь к жизни заблуждением? Откуда мне знать, что моя смерть не
будет лучше моей жизни?
Цзы-Гун выслушал
эти слова, но не понял их смысла. Он вернулся и пересказал их Конфуцию.
- Я знал, что этот
человек достоин разговора, - сказал Конфуций. - Так оно и есть. Он постиг
кое-что, но не постиг всего [2].
Цзы-Гун устал учиться
и сказал Конфуцию:
- Я хочу отдохнуть.
- В жизни нет отдыха,
- ответил Конфуций.
- Значит, мне не
суждено обрести покой?
- Нет, ты найдешь
его. Взгляни на тот могильный курган, такой величественный, такой могучий,
и ты поймешь, где ждет тебя покой!
- Воистину смерть
велика! - воскликнул Цзы-Гун. - Благородный муж обретает в ней отдохновение,
заурядный человек покоряется ей.
- О, ты все понял,
Цзы-Гун! Люди понимают радость жизни, но не ее пошлость, печаль старости,
но не ее безмятежность, ужас смерти, но не ее упокоение.
Ле-цзы спросили:
- Почему ты ценишь
пустоту?
- В пустоте нет ничего
ценного, - ответил Ле-цзы. - О ней нельзя так говорить. Просто нет ничего
лучше покоя, нет ничего лучше пустоты. В покое, в пустоте находишь место,
где жить. А давая и отбирая, мы теряем место, где жить. Тот, кто, совершив
ошибку, начинает играть в “человечность” и "справедливость”, не
вернет потерянного.
<...>
Примечания:
1. Главная тема этой
главы - неизбежность приятия своей “небесной доли” и в особенности примирения
со смертью. В даосской космологии обоснованием данного вывода служит учение
о “едином дыхании”,
или едином поле жизненной энергии (ци), наполняющей все сущее. Авторы
“Ле-цзы” предъявляют и
целый ряд других аргументов в пользу покойного приятия смерти: всякое
индивидуальное существование
иллюзорно, жизнь и смерть в природном мире дополняют друг друга, мы не
можем знать, что смерть хуже жизни, и, наконец, “пустотно-отсутствующее”
и есть наш родной дом, куда мы с неизбежностью рано или поздно возвращаемся.
При переводе были опущены два сюжета, дублирующие текст “Чжуан-цзы”.
2. Отзыв Конфуция
следует понимать, видимо, в том смысле, что Линь Лэй способен утешить
себя
мыслью о том, что в смерти ему будет не хуже, чем в жизни, однако он еще
не постиг ложность самого различения между жизнью и смертью.
Ле-Цзы. Небесная
доля. Пер. В. В. Малявина.
|